Врач года: перед медициной не стоит задача вылечить человека насильно

Врач 2017 года Кармен Йоллер. Фото: Konstantin Sednev

Семейный врач Кармен Йоллер сказала в интервью журналу Perearst, что человека нельзя вылечить против его желания, однако можно направить его, дать ему рекомендации. Это она пытается делать и в обществе, говоря на крайне актуальные темы, пишет Postimees.

- Вы очень много выступаете перед общественностью. Что бы вы сказали тем коллегам, которые и хотели бы высказать свое мнение в СМИ, но не решаются это сделать?

- Прежде всего нужно подумать о том, почему не хватает смелости. Обычно люди боятся высказать свое мнение по двум причинам. Первая мысль у них обычно такова: я дурак и невежда. Но я считаю, что если человек окончил университет, он не может быть глупым. Во-вторых, боятся, что журналист его съест. По своему опыту могу сказать, что журналисты не едят людей. Если тема нормальная и позитивная, то журналисты – отличные ребята.

Перед тем как выйти к общественности, я всегда просматриваю базу данных научных исследований и ищу, не появились ли какие-то новости по той теме, на которую меня пригласили выступить. Это делается для того, чтобы я могла поделиться самой новой информацией.

В социальных сетях и в комментариях высказавшего свое мнение съедят так и так. Поэтому не нужно огорчаться – мнений, как и людей, много. Пусть они оттягиваются там. Если почитать комментарии в Интернете, можно подумать, что как изрядная часть комментаторов считает, что все врачи непрофессиональные, глупые, безответственные и так далее.

- Является ли медицинская система Эстония такой, работа в которой приносит удовлетворение и помогает хорошо лечить пациентов?

- Работать семейным врачом, конечно, хорошо. Но я не представляю, если бы я работала в подчинении у кого-то, кто организовывал бы мою работу: например, в больнице или в поликлинике. Мне нравится свобода семейного врача, возможность самому организовывать свою работу. Но мы не так свободны, как считают многие, – я имею в виду финансовую свободу - что ты отработал четыре часа и идешь домой, получаешь дивиденды и едешь в путешествие на крутом автомобиле.

Главной проблемой медицины в Эстонии, из-за которой уходят врачи, является организация труда. Но она становится лучше. Я и сама пытаюсь этому содействовать своей работой в правлениях обществ Таллиннских семейных врачей и Семейных врачей Эстонии.

- Какие моменты в работы врача самые сложные?

- Тут я могу привести пример сегодняшнего дня, когда  была вынуждена отправить обратно в больницу ребенка, который только что выписался, но чувствовал себя плохо и плакал. Я вижу, что ребенок грустный, он еще не понимает так хорошо, что с ним не так и почему ему плохо. Я хотела бы отправить его домой, куда он так хотел попасть, но нельзя. Я бы хотела, чтобы этот ребенок был веселым, но должна делать ему болезненные процедуры. Это печально и тяжело.

Бывают и другие тяжелые моменты. Например, пациент с тяжелым заболеванием, которому это нужно объяснить. Или пациенту поставили диагноз в отделении неотложной помощи или у врача-специалиста, он приходит ко мне на прием и я должна заново все объяснять человеку, поскольку он не запомнил, что ему говорили там. Я и сама замечала, что когда идешь к врачу, многое не удается запомнить. Вроде бы в кабинете все поняла, но вышла за дверь и обнаружила, что точно не помню, что этот врач мне сказал. При том, что я и сама врач!

- Сейчас очень горячей темой является вакцинация. Как вы находите в себе силы и уверенность, чтобы находить аргументы для людей, которые пребывают порой в отупении и непонимании?

- Я считаю, что мне было бы сложнее сохранять спокойствие, если бы напротив меня сидел человек, который вообще не готов слушать и дискутировать. В то же время, я считаю, что я не должна никого переубеждать. Это вообще не моя задача. Моя задача информировать.

Многие молодые матери, которые приходят со своим маленьким ребенком к семейному врачу, скорее сомневаются, чем являются убежденными противницами вакцинации. Конечно, есть и такие, которые сразу сообщают, что они вакцинироваться не будут, и им все равно, что им говорят. С такими, прежде чем взять у них подпись, я стараюсь подольше поговорить. Выясняю, каковы у них причины, насколько они разбираются в этих вопросах. Я пытаюсь выяснить их позицию. И если человек хочет это слышать, он слушает. Но я по крайней мере должна проинформировать пациента, поскольку иначе получится согласие от незнания. Если же мой пациент все же решит не вакцинироваться, то я уважаю его решение.

Часто объясняю и то, что производство вакцин компенсирует государство и это очень дорого. Государство очень внимательно контролирует, на что тратятся его деньги. Государство хочет иметь здоровых налогоплательщиков, оно не хочет платить компенсаций за лечение, инвалидность, оно не хочет как работодатель терять людей, которые еще и заражают других. Государство подсчитало, что отказ от вакцинации обойдет намного дороже, чем вакцинация. Все так просто.

На сомневающихся помогает повлиять и то, что я объясняю им: это не я решаю, от чего вакцинировать людей, календарь вакцинации в Эстонии составлен комиссией из лучших экспертов, которые очень внимательно изучили воздействие и побочные эффекты, а также то, насколько вакцина эффективна и когда и при каких показаниях ее нужно использовать. Это не простое решение одного врача, это решение целой команды ученых.

- Как часто, общаясь с пациентом, вы видите, что он вроде бы слушает советы врача, но действует по-своему?

- Такие пациенты, конечно, есть и будут всегда. Но в задачу врача не входит вылечить насильно. Врач может только научить и направить человека. Но если человек не хочет такого лечения, которое предлагает врач, основываясь на своих профессиональных знаниях, то это решение человека.

Причины, по которым человек частично или вообще не доверяет врачу, разные. К врачу на самом деле трудно попасть, пациент всегда находится в более слабой позиции. Это тоже может нанести ему травму. Мы не знаем, может быть, представители альтернативной медицины умеют лучше общаться. У нас, врачей, никогда нет избытка времени для общения с пациентом. Мы смотрим в компьютере прежние данные о здоровье пациента и пытаемся как можно лучше понять фоновую информацию, чтобы предложить лучший совет и лечение. А пациентам кажется, что мы не хотим или не умеем общаться.

Полный текст интервью можно прочесть на эстонском языке на портале Med24.